— То, что я идиот, — очевидно. Но и ты тоже, извини…

— Спасибо.

— На здоровье. В целом тоже ясно. Допустим, что нет никаких препятствий к тому, чтобы завалиться к старухе Георгиевне и повязать Аленушку, если она еще не удалилась на службу детишек химиями мучить. Однако есть два момента.

Гуров едва не сплюнул:

— Прошу тебя, только не это опять.

— И опять, и снова, — сварливо повторил коллега, — первый моментик: есть ли хоть какие-то документальные подтверждения того, что гараж, набитый криминалом, принадлежит Алене?

— Спорю на что угодно, что нет. Исключая местное «все знают чей».

— Так, значит, снова надо изыскивать неформальные методы, — деловито отметил Станислав и даже как-то повеселел. Тема неформальных методов всегда повышает настроение, — ну и момент второй, куда более насущный. Он заинтересует всех, и прежде всего прокурора, а там и адвоката: мотив? Беловой зачем убивать Романовых?

— Понятия не имею, — признал Гуров, — достоверно известно лишь то, что Белова училась вместе с Романовым. Стоп.

Удивительно, но и на лице Крячко, обычно невыразительном, то же самое слово прямо-таки вспыхнуло. Один и тот же вопрос возник одновременно: «Фамилии ее не было в списке жертв несчастных случаев среди девочек-одноклассниц. Почему?»

Молчание прервал Лев Иванович:

— Станислав, я понимаю, что лезу в твой огородик тонкой работы с осведомителями, но будем логичны.

— Будем.

— Заново прорабатывать всех одноклассников-одноклассниц — долго, нудно и бессмысленно.

— Согласен.

— Следовательно, есть лишь один разумный вариант: дернуть одного-единственного человека, который прямо-таки обязан вспомнить все.

— Мы пришли к тому, с чего начали, значит, мы на правильном пути. Едем к Георгиевне. И на этот раз, можешь быть уверен, я из нее все жилы вытяну, — кровожадно пообещал Крячко, поворачивая ключ, — сколько сейчас времени?

— Уроки как раз начались, — прикинул Лев Иванович, глянув на часы, — так что имеем шанс застать ее одну, поговорить спокойно. А там видно будет.

Однако Станислав был настроен не просто решительно, но прямо-таки воинственно:

— А пусть и не одну, и не спокойно. Хватит с ними нянчиться. Под боком ходячая бочка с гексагеном, или что там. Не важно. Мы же все деликатничаем. Вот ну как ей еще кто помешает, а этот кто-то на работу через мостик вон тот, над шлюзом, ходит.

— Теряем время, — напомнил Гуров, невольно улыбнувшись, — меня-то ты в чем убеждаешь? Я с тобой согласен.

Глава 24

И вот снова знакомая площадка, только теперь уже совершенно ничего не напоминает о происшествии. Вот разве что рядом с новенькой дверью в квартиру Романова появился подключенный видеоглазок.

«Сережа осваивается. И кто ж его теперь осудит?»

Позвонили в дверь старой учительницы. На этот раз пришлось ждать довольно долго, пока она добрела, стало быть, верный расчет, и Аленушка на службе.

«Непросто будет старушке, — подумал Лев Иванович, — так-то можно было бы рассчитывать на соседей, но с учетом того, как она относится к Романовой-Лайкиной… да и та, надо думать, платит ей взаимностью… при таких «добрососедских» отношениях как можно рассчитывать на всестороннюю поддержку?»

Дошла-таки престарелая Анна Георгиевна, открыла дверь. Ничуть не удивившись, произнесла грустно:

— Долго же вы до меня добирались, молодые люди.

— Вы что ж, нас раньше ждали? — уточнил Крячко.

— Как вам сказать. Для начала зайдите.

— Полагаю, вы достаточно освоились тут, на кухне, так что похозяйничайте уж сами. — Анна Георгиевна, опираясь на палку, устроилась в кресле.

Станислав, не заставляя себя просить, быстро отыскал жестянку с кофе, которую приметил еще с прошлого визита. На удивление вкусный напиток.

— Итак, Анна Георгиевна? — ободрил Гуров. — Поговорим, время у нас немного. Чтобы его не терять, спрошу прямо: известно ли вам о подоплеке несчастных случаев с девочками десятого «А»?

Тонкие, старчески бескровные губы начали было жевать, но хозяйка немедленно пришла в себя, надлежащим образом их поджала.

— Я могу не отвечать?

— Можете. Вы все можете, — заверил Станислав, — и даже — формально, по крайней мере, пока — не рискуете быть обвиненной в том, что, например, строите препятствия следствию, покрываете убийцу…

— Вы не можете утверждать…

— Могу. Именно убийцу. Ведь это Аленушка Белова, преданная своему делу химичка…

— Учительница химии.

— Это как вам будет угодно. Именно Елена свет-Васильевна виновна во взрыве в квартире Романовых.

— И вы это можете доказать? — Она глянула поверх очков.

Ну и взгляд. У полковника Крячко зашевелились давно позабытые воспоминания: разбитое окно, учительская, «родителей в школу». Он даже вздохнул, прогоняя ностальгию, и, насколько мог, беззаботно отмахнулся:

— Мы это уже доказали. Брат ее дает показания.

— Ну брат, что брат. У них конфликт из-за жилья, это всем известно. Потому-то она и живет у меня, на чужих хлебах.

— А вы на нее завещание составили? — быстро спросил Лев Иванович.

Анна Георгиевна высокомерно вздернула бровь.

— Нам нужна подоплека происшедшего, — мягко пояснил Гуров, — понять ее хотим. Она талантливая девочка.

— Весьма.

— Потому-то следует быть совершенно уверенными в том, что ее таланты направлены исключительно в безопасное русло. Пока же, извините, такой уверенности нет.

— Да правы вы, правы, — вздохнула она, — возможно, мне надо было сказать сразу, так вы же и не спрашивали. А мне, уж поймите меня правильно, не хотелось оставаться одной.

— Есть соцработники, соседи…

Она отмахнулась.

— Ну, хорошо, — снова начал Гуров, — вот вы молчали. И домолчались до того, что погиб Денис, пострадала Нина…

— Это, простите, за уши притянуто.

— Оставим. Зато теперь вы готовы чем-то с нами поделиться. Что-то изменилось?

— Изменилось то, что я боюсь уже не остаться одной, а совершенно иного.

— Чего же?

— Кого, так точнее. Я боюсь Алены. Последние анализы показали необъяснимое увеличение содержания меди… притом что ни образ жизни, ни режим питания не изменились. Вообще ничего не изменилось.

— Вы подозреваете, что Алена… — начал было Крячко.

— Я ничего и никого не могу подозревать… хотя она способна на многое. Я просто боюсь, — она пристукнула палкой, — в общем, я изложу факты, а вы сами решайте, что делать с ними. Основная и самая страшная тайна заключалась в том, что бедная Леночка с детства влюблена в Дениса.

— Разумеется, безответно? — уточнил Крячко.

— Откуда мне знать? Это интимное дело двух людей, — с укором ответила старуха, — но любой, имеющий глаза…

— Верно, верно, — вежливо, но твердо прервал Гуров, — очень мало у нас времени, прошу вас, дальше.

Анна Георгиевна снова издала вздох, якобы не решаясь, но все-таки пересиливая собственную деликатность.

«Ну невыносимо же. Лев Иванович с трудом сдерживался, чтобы не смотреть на часы, казалось, что тикают, убегают не просто минуты, а мгновения до того, как где-то еще рванет чудо-состав, которым так восхищался тогда эксперт. Но торопить упрямую старуху значило рисковать тем, что она вообще замолчит, так пусть лучше мямлит…